– Вот ты какой. А подумать? – все же не решается Алекс сразу испробовать предлагаемого напитка (что говорить, зажралось нынешнее поколение, не знавшее сухого закона).
– Подумать. Как-то, даже странно слышать. – смеется Андрон. – Всю жизнь проводим бездумно, а тут как оказывается, надо еще подумать. Из чего можно сделать вывод, что только дьявол заставляет человека задуматься над жизнью.
– И то верно. – заявляет Алекс, поднося горлышко фляжки к своему горлу, которое вот уже готово принять этот напиток, но в последний момент Алекс отзывает фляжку и вопрошает Андрона – А, где Макс? – Алекс видимо делает последнюю попытку, чтобы соскочить с крючка Андрона. Который, вставив себе в рот еще сигарету, начал вдыхать в себя полной грудью эту пьяную приложную существенность.
– Щас. – Андрон без лишних слов достает телефон, после набора которого передает трубку Алексу, который не ожидая такого быстрого решения своего вопроса, с удивлением берет трубку. Из нее же до него доносится музыка, которую пытается перекричать отчего-то очень веселый Макс.
– Вы еще долго? – орет Макс, на что Алекс отвечает выключением телефона и перекрестившись в уме, вновь подносит к себе фляжку.
– Ну, а что я, собственно, реально хочу в этой жизни. – Глядя в такое узкое, но такое глубокое дно горлышко фляжки, успел бросить свой последний взгляд в эту неизвестность Алекс.
– Ты сам знаешь. – шумит в ушах Алекса дьявольский ответ.
Глава 5
Выжатый или выжитый лимон
«Что это было?» – пробудила или же открыла глаза Алексу на мир, первая его утренняя мысль, которая одной лишь своей постановкой вопроса, обдав леденящим холодом его душу, уж очень сильно бодрит по утрам, заставляя в один миг подняться на ноги. Ну, а раз тебя поутру разбудила не какая-нибудь прохладная свежесть утра, и вовсе не напевы птиц, а именно волнующая душу мысль, которая, вполне возможно, и формировалась в твоем подсознании на протяжении всего твоего сна, который еще не совсем понятно, когда начался и имел ли место вообще быть, в чем в свое время придется разобраться. Из всего этого можно сделать один существенный вывод, а именно – что всё случившееся с вами, имеет определенную значимость для вас и непременно требует существенного душевного разбора. Впрочем, птицы за окном тоже присутствовали и напевали свою утреннюю радостную песнь, до которой глядевшему с тоской внутрь себя Алексу не было никакого дела.
«Вопрос «Что это было?» – как и всякий первый вопрос просуществовал лишь первое мгновение и был тут же забыт. Стоило только Алексу открыть глаза, первый вопрос сменился на второй, более конструктивный и подходящий к ситуации (пока еще непонятно какой…).
«А где я?» – правда, второй брошенный взгляд на комнату, в которой очнулся Алекс, убедил его в том, что если смотреть на комнату под другим углом, хоть и под этим новым необычным ракурсом, то от этого изменяется лишь видение объекта, а не сам объект, который так и остается твоим домом. Ну, а то, что ты сам выбрал это необычное для твоей повседневности положение для подобного наблюдения, на которое возможно повлияло твое вчерашнее, не совсем обычное состояние, в котором ты все видел в другом свете, то ничего не поделаешь и тебе придется собраться с силами и вылезти из этого прохода между кроватью и окном, в который тебя увлекла твоя суетность движений. Нечего по ночам крутиться. Если бы спал спокойно, то остался бы на кровати.
Алекс подтянул себя до уровня кровати, из-за которой он, как солдат из окопа, принялся вести наблюдение за близлежащей местностью, в которой, как ему подсказывала интуиция, его еще ждет немало сюрпризов, о чем он, как не новичок, и уже не раз, встречавший такие похмельные утра, мог с огромной вероятностью предполагать. А ведь наше похмельное утро – это не то радостное утро, как у того заокеанского утра после мальчишника, где все их веселье, впрочем как и всякое, есть отражение их внутренних недоделок организма, с их душевной местной конституцией, которая с помощью психотропных средств, получив добро на свою деятельность, приступила закрывать все свои незаполненные душевные ниши и сердечные раны, которые, впрочем, есть у каждого, и, в зависимости от своей неустроенности, или, наоборот – вашей мыслеустроенности, заставляет работать в этом определенном направлении ваше подсознание.
И этим нашим утром рулит не совсем действительность, а ее преломление сквозь призму совести, так беззастенчиво забытую вами вчера, и оттого ставшую отчаянно злой сегодняшним утром, которое уж точно пройдет под ее неусыпным контролем. И она, эта ревнивая особа, уж точно найдет, что вам сказать, как приложить и даже завернуть по утру. Ну, а печень подождет до лучших времен, ведь скорость мысли не идет ни в какое сравнение с этой физической материальностью, которая, надо отдать ей должное, еще свое возьмет, а пока – только вашими трясущимися руками стакан с водой, до которого еще надо как то добраться.
«Офелия уехала, а я тут» – получил под дых совестью Алекс, после чего у него даже слегка закружилась голова, отчего он был вынужден обратно запрятаться в свой окоп. «Ты тут, скотина» – стоило только Алексу вновь приподняться, как последовала добавочная порция укора. «А что я?» – приподнявшись на ноги, попытался было вставить свое слово Алекс, но тут же был освистан совестью и придавлен раскачавшимся от такой наглости сердцем, которое, надо заметить, не выносит таких резких перемен, и, не успев в полной мере прокачать кровь, вызвало у Алекса головокружение, от которого у него подкосились ноги и ему пришлось присесть на кровать. «Так что, сиди и не рыпайся, когда говорят правду в лицо».
Ну что ж, Алекс хоть и чувствовал всю несправедливость обвинений в свой адрес, ведь он не сразу закатил пир на весь мир, а больше недели продержался, не позволяя себе ничего лишнего. Не имея сил что-либо доказывать, он молча пересидел эти волнительные для его организма минуты и когда почувствовал, что может идти – поднялся на ноги и двинулся дальше по направлению местного оазиса – кухни, где, как он рассчитывал, его ждет источник трубопроводной воды. Но, как бы жажда не искушала его, нужно быть осмотрительным на поворотах, за каждым из которых тебя может ждать не просто открытие, а такое – хоть стой, хоть падай и хватайся за сердце. И ведь все эти открытия уготованы не какому-то постороннему лицу, которое, наверное, пройдет мимо и не заметит его, а как раз для хозяина жилища, который, что было научно подтвержденным фактом, из всей развеселой компании, всегда просыпается первым. Не иначе, как ответственность за удобства гостей бдит или же у себя дома быстрее высыпаешься, а может как раз для того, чтобы стать первооткрывателем всех тех новшеств, которые были привнесены, как им, так и другими гостями в интерьере жилища. Хотя, кажется, на этот раз, я ошибся, и сидящая фигура у окна на кухне говорит, что Алекс был не первым, кто так рано проснулся поутру.
Алекс с некоторой осторожностью приблизился к этому, черт знает кому, чье лицо, впрочем, ему так и не удалось разглядеть, ввиду того занимательного положения, которое принял этот, непонятный тип. В своем сидячем положении откинувший назад голову и оскалившийся на весь мир. Из его пасти устрашающе выглядывали клыки, и доносилось мерное похрапывание. К тому же, он, при близкой поверке, оказался не таким уж и бодрствующим, а вернее сказать, только своим сидящим положением схожим на бодрячка. Когда как все остальное говорило о том, что он, не сумев подняться с этого места, предпочел для удобства своего сна это сидящее положение, которое имело преимущественную близость, как к крану с водой, так и к холодильнику, в котором находились значительные запасы освежающей жидкости, которая может не только освежить с утра, но и привести в чувство вашу совесть, на которую всегда найдется своя, новая тяжелая забывчивость. Но Алекс не спешит прибегнуть к этой отсрочке. Для него перво-наперво, необходимо осмотреться и прояснить ситуацию с этим его положением, в котором он оказался.
А ведь отъезд Офелии в позапрошлые выходные, можно сказать, и послужил тем глубинным поводом (очень запоздалым, на что, впрочем, существуют свои производственные, уважающие Алекса, как ответственного работника, причины) для этих вчерашних барных посиделок.
– Ты смотри, будь паинькой, – упирая в грудь Алекса свой пальчик, перед отъездом, как показывают в кино, мило улыбнулась Офелия.
– Ты же меня знаешь, – слишком невыносим этот угол пальцем, отчего вперед и выпирает чувство собственного достоинства Алекса.
– В том-то и дело, что знаю. – вздыхает Офелия, положившись на современные технические средства контроля, как телефон.
– Надеюсь, что хоть звонить то будешь? – уточнила она после уверений Алекса.
